Содержание
Казалось бы, вместе с правом на господство Господин завоевывает и право называться Человеком, то есть тем, кто способен отрицать свою жизнь, свою природу ради внеприродных («не-жизненных») целей. Однако Кожев, напротив, утверждает, что Господин – это «тупик» на пути антропогенеза. Господину дано «либо умирать, либо убивать», он не знает другой формы отрицания налично-данного. Господин «умирает по-человечески, но живет как животное» [2, c. 64].
Почему Кожев сравнивает Господина с животным? Потому что Господин потребляет продукты рабского труда, не приложив никаких усилий. Раб, напротив, преобразовывая окружающую его природу, обретает человеческую субъективность. Таким образом, страх смерти, страх перед Господином заставляет раба жить по-человечески, то есть жить, творчески отрицая налично-данное.
Осуществляя негативное действие, человек не только изменяет окружающий его мир, но и меняется сам. Преобразовывая «внешнее» природное бытие, Раб подавляет и преобразует и свою внутреннюю животную природу. Последняя всегда удовлетворена налично-данным и не нуждается в сущностных изменениях окружающего мира. Поэтому первоначально человека можно только заставить трудиться, что и делает Господин по отношению к Рабу [2, с. 619]. Но затем несвобода диалектически переходит в свободу, в автономность от внутренней и внешней природы, которую Раб преобразует своим отрицающим действием.
Впрочем, независимость Раба от природы не является полной свободой, так как он остается подчинен Господину. Чтобы обрести подлинную свободу и удовлетворение, Раб должен пройти через отрицание своего налично-данного, рабского социального бытия. Сделать это он может, только упразднив Господина в процессе «необходимо кровавой» революции и став гражданином всемирного гомогенного государства, осуществление которого знаменует конец истории.
Выше уже отмечалось, что, согласно Кожеву, человек есть сущее, которое отрицает настоящее ради будущего посредством Борьбы, а также Труда, направленного на осуществление проекта. Проект в данном случае выступает как идея преобразования реальности, созданная посредством мысли и речи на основе «знания Прошлого». Другими словами, человеческая практика неразрывно связана с дискурсом (логосом), поэтому человек у Кожева – это не только субъект деятельности, но и субъект речи.
Совокупность всех речей (дискурсов), раскрывающих отдельные фрагменты тотальности, раскрывает ее как целостность. Последнее и истинностное раскрытие тотальности, по мысли Кожева, возможно лишь в рамках «Науки» – философии Гегеля, возникшей в империи Наполеона – прототипе всемирного гомогенного государства.
Именно с победой Великой французской революции и возникновением империи Наполеона связывает Кожев смерть человеческой субъективности. Наполеоновское государство – прототип всемирного и гомогенного (однородного) государства конца истории, которое лишено каких бы то ни было противоречий, в рамках которого больше невозможно никакое различие, развитие и отрицание. Только в империи Наполеона человек получает окончательное удовлетворение желания признания, то есть становится подлинной индивидуальностью, в которой осуществлен синтез единичного и всеобщего.
Однако относительная социальная гармония, рисуемая здесь Кожевом, имеет высокую цену – готовность единичного гражданина отдать свою жизнь ради всеобщности государства. Индивид, который хочет быть гражданином, должен подвергнуть свое налично-данное единичное существование отрицанию со стороны всеобщности государства. Последнее отправляет человека на войну, вырывая его из мира привычных ему социальных связей ради своих политических целей.
Таким образом, государство у Кожева выполняет роль опосредующего элемента в диалектике желания желания. Только отчуждая свою жизнь и субъективность в пользу государства, человек, по мысли Кожева, может утолить желание признания. Государство «убивает» человека как единичность и «возрождает» его как гражданина и индивидуальность. Но чтобы это диалектическое превращение совершилось, человек должен подвергнуть свою жизнь смертельному риску на поле боя.
Согласно Кожеву, удовлетворенность граждан всемирного однородного государства означает конец истории. Источник человеческой негативности – желание желания – угасает. Человек больше не нуждается в революционном изменении и преобразовании налично-данного бытия. Антропогенез останавливается. Однако на вершине эволюционной цепочки находится не только «признанный всеми» Наполеон. Рядом с ним возвышается титаническая фигура Гегеля – носителя абсолютного знания, творца абсолютной, последней философии – Науки.
Во всемирном государстве конца истории нет почвы для формирования различий, а, значит, не может быть и творческо-революционной работы негативности. Больше не будет ничего нового, отличающегося от этой наличной данности. Поэтому и знание об этой данности по необходимости будет абсолютным, исчерпывающим всю историю человека-в-мире.
В стремлении представить исторический процесс как историю борьбы, труда и раскрывающей их речи прослеживается попытка Кожева синтезировать историософские подходы Гегеля и Маркса. Если для первого главным двигателем истории является развитие философской мысли, то для второго – это человеческий праксис и социальные революции, которые изменяют общество в соответствии с результатами практической деятельности. Что касается Кожева, то он не устает утверждать важность труда и революционной борьбы для исторического прогресса. Однако, по его мнению, последнее слово все равно остается за философией. «Сова Минервы вылетает в сумерках»: никакая эпоха не может считаться завершенной, пока не придет мыслитель, который сможет раскрыть ее смысл в рамках философского дискурса [2, c. 544].
Явление Абсолютного знания знаменует смерть человеческой субъективности. История, приведшая к созданию гегелевской Науки, исчерпана. Удовлетворивший жажду признания человек теряет связь с негативностью, исчезает как «отрицающее наличное Действование и Ошибка, или вообще Субъект, противостоящий Объекту». Последнее «означает просто прекращение Действования в точном смысле слова», то есть исчезновение труда, войн и кровавых революций, а также раскрывающего их философского дискурса [2, c. 538].
Удовлетворенный наличным бытием в рамках всемирного гомогенного государства, человек превращается в счастливое животное. Впрочем, если смотреть на этот вопрос с позиции Кожева, то постисторического человека нельзя назвать подлинно свободным, т.к. свобода подразумевает связь с негативностью и смертью. Разумеется, постисторический человек смертен, однако он живет и умирает как животное, не нуждающееся в отрицании налично-данного бытия. Перестав быть субъектом негативности, homo sapiens теряет свободу – такова цена счастливого существования во всемирном гомогенном государстве конца истории.
Список литературы
- Гегель, Г.Ф.В. Феноменология духа / Г.Ф.В. Гегель. – М.: Наука, 2000. – 495 с.
- Кожев, А. Введение в чтение Гегеля / пер с нем. и послесл. А.Г. Погоняйло / А. Кожев. – М.: Наука, 2003. – 792 с.