Содержание
В завершение – о заглавном диалектическом изломе желанного и закономерного. Желание есть хотение, становящееся можением. Пока человек остаётся существом природно-культурным, его желания небезосновны и склонны к возвращению. Отсюда с высокой долей вероятности вытекает их закономерность. Пусть некоторые из них незаконны с точки зрения общественной морали и права – но закономерны ли сами указанные социальные регуляторы, и если да, то насколько? Вопрос, собственно, и выносимый каждый раз революцией на обсуждение. Закономерность желания не умалит его – если сама она не закостенела в объективизме, если отказаться, наконец, от классицистского догмата о сугубо объективном характере общественных закономерностей. Если бы люди сначала действовали, а потом осознавали свои действия, даже в объективно отражённом свете, они давно бы вымерли: и как культурная общность, и как биологическая популяция. Так утверждал Ф. Ницше, на этом же настаивает современная психофизиология. Тщета реакции. Беспросветная. Жизнь не реактивна, а самосуща (живое – только из живого). И революция, по существу, зарождается не в ответ – она сама вызов. Обладательница немалой социальной величины. Но ничто великое не совершается без страсти. Так учит диалектика.
Список литературы
- Делёз, Ж. Анти-Эдип: Капитализм и шизофрения / пер. Д. Кралечкина; науч. ред. В. Кузнецов / Ж. Делёз, Ф. Гваттари. – Екатеринбург: У-Фактория, 2007. – 672 с.
- Ленин, В.И. Крах II Интернационала / В.И. Ленин // Полное собрание сочинений. Т. 26. – С. 209–265.
- Ленин, В.И. О нашей революции (По поводу записок Н. Суханова) / В.И. Ленин // Полное собрание сочинений. Т. 45. – С. 378–382.
УДК 165.12
Сова Минервы в сумерках революции: Александр Кожев о всемирном государстве и конце истории
Фейгельман Артем Маркович
Кандидат философских наук, ведущий социолог, кафедра философии Нижегородского гуманитарного университета им. Н.И. Лобачевского (603000, Российская Федерация, г. Нижний Новгород, Университетский переулок, д.7, +7-831-433-83-30). E-mail: artf1986@gmail.com
Исследуется учение Александра Кожева об историческом прогрессе как результате труда, революционной борьбы и философского дискурса. Также анализируется связь концепции всемирного государства с учением Кожева об абсолютном знании и конце истории.
Ключевые слова: революция, субъективность, абсолютное знание, неогегельянство.
MINERVA’S OWL AT THE DUSK OF THE REVOLUTION: ALEXANDRE KOJEVE ON THE GLOBAL STATE AND THE END OF HISTORY
Feygelman Artyom Markovich
PhD in Philosophy, lead sociologist, Philosophy Department, Lobachevsky State University of Nizhni Novgorod, Universitetsky lane, Nizhny Novgorod 60300 RUSSIA Tel/fax: +7-831-433-83-30.
The teachings of Alexandre Kojeve on historical progress as a result of the labor, the revolutionary struggle and philosophical discourse are being studied. Also the relationship of the concept of the global state with the teachings of Kojeve on the absolute knowledge and the end of history is being analyzed.
Key words: revolution, subjectivity, absolutely knowledge, neohegelianism.
Александр Кожев (1902–1968) – влиятельный французский философ русского происхождения, один из тех мыслителей, чья деятельность послужила актуальному переосмыслению наследия Гегеля в XX веке. По мнению философа, «основное содержание» и «новизна» [2, с. 657] философии Гегеля раскрывается в следующих словах из предисловия «Феноменологии духа»: «На мой взгляд, который должен быть оправдан только изложением самой системы, все дело в том, чтобы понять и выразить истинное не как субстанцию только, но равным образом и как субъект» [1, с. 15].
Однако, соглашаясь с гегелевским утверждением о диалектическом тождестве субъекта и субстанции, Кожев лишает его всякого объективно-идеалистического содержания. На место «хитрого» и «коварного» абсолютного духа, который вершит историю посредством деятельности людей, приходит «человеческий» дух, имеющий причину развития в себе самом. Таким образом, «атеизация» гегелевской системы сочетается у Кожева с ее «антропологизацией», акценте на осмыслении человеческого существования и человеческой деятельности.
Антропологическое учение Кожева неразрывно связано с его концепцией онтологического дуализма, в рамках которой проблеме человека уделяется центральное место. «Тождественность и отрицательность – суть две всеобщие и исходные онтологические категории» [2, c. 587], – утверждает философ. Каждая из этих категорий имеет в концепции Кожева множество синонимов. Категория тождественности раскрывается через такие категории как «налично-данное бытие», «субстанция», «себетождетсвенность», «тезис», «объект», «природа» и т.д. Согласно Кожеву, главная особенность налично-данного, природного бытия – неспособность к диалектическому развитию, поэтому природа всегда тождественна самой себе.
По мнению Кожева, сущностные, диалектические изменения и развитие в природное бытие привносит лишь элемент Негативности. Носителем негативности является Человек, который выступает субъектом преобразования окружающей его реальности.
Историческое становление человеческой субъективности Кожев называет антропогенезом. Центральным для Кожева становится здесь интерпретация гегелевского понятия вожделения, которое является следствием присущей человеку негативности, направленной на изменение окружающей реальности – в данном случае в форме уничтожения и усвоения объекта отрицания.
Однако, чтобы стать подлинно антропогенным фактором, вожделение природной вещи должно смениться желанием человеческого желания. Человек, чтобы стать человеком, должен пожелать то, что отсутствует в мире природы, то, что не имеет отношения к его биологическому выживанию. Поэтому «антропогенное» желание имеет своим объектом другое человеческое желание, возможное, соответственно, только в рамках социума.
Согласно Кожеву, желание желания также можно назвать желанием признания [2, с.16]. Чтобы стать человеком, мало почувствовать желание признания. Нужно вступить ради признания в борьбу «не на жизнь, а на смерть», которая порождает социально-историческую диалектику Раба и Господина, а вместе с ней и эволюцию человеческого духа. Вступая в борьбу за признание, человек подавляет собственную налично-данную природу, идя против инстинкта самосохранения. Возвышаясь над собственной природой, субъект заставляет другого признать, что он человек, а не животное.
Именно возможность (или невозможность) преодоления природного стоит у истоков диалектики Раба и Господина, которая зарождается на заре истории в результате смертельной схватки между людьми. Раб – это тот, кто в своем риске не смог пойти до конца (то есть сражаться до смерти) и был вынужден подчиниться противнику в обмен на сохранение жизни (и подчиняется он здесь не только победителю, но и своей животной природе, которая не в силах переступить через инстинкт самосохранения). Что касается Господина, то он «поставил на карту жизнь и восторжествовал над природным миром, над Рабом, стало быть» [2, c. 62] и таким образом завоевал право на господство.