Содержание
Традиционная критика идеи прогресса заключается в том, что прогресс оказывается религиозной идеей, в которой обожествляется будущее, которому в жертву приносится настоящее и прошлое. Действительно, в чем заключается прогресс? В увеличении разнообразия элементов общества? Но к чему всё это увеличение? Оно имеет смысл только, если мы допустим, что в конце всё это «развитие» приведёт к такому состоянию, в котором все противоречия будут сняты и жизнь станет более полной и счастливой, что она станет некоторым раем. Хотя становится непонятно, чем в этом рае будут заниматься люди, и как будут поступать с теми, кто не захочет жить в этом раю. Но само это «общество всеобщего благоденствия», по сути дела, – очередная регулятивная идея разума, чьи основания сегодня безвозвратно подорваны. А без отсылки к конечной точке развития, о каком развитии, а, стало быть, прогрессе может идти речь? Лишь о бесконечном изменении и усложнении, о росте комфорта. Хотя вопрос о том, действительно ли растет комфорт людей, – остаётся открытым. Как и тот вопрос, а нужен ли людям этот комфорт?
Поэтому ничто нас вообще не заставляет оценивать революцию с точки зрения её полезности, которая, в конечном счёте, оказывается полезностью для здоровья или для чьего-то кошелька. Всё равно, вредна ли революция для общества, так как она подрывает его силу, заставляет людей страдать, мешает планомерному и обстоятельному развитию, вносит хаос и неразбериху в общество; или же полезна, в силу того, что позволяет обществу освободиться от старого, сковывающего и не дающего идти груза истории, традиций и пережитков, позволяет перейти к новым производственным отношениям, создать обновлённую, более соответствующую эпохе «прогрессивную» мораль и сознание. Это всё совершенно неважно, так как мышление, которое основывается на понятии «пользы» и «блага» «общества», является 1) лишь одной из форм мышления, требующей достаточного основания, чтобы встать на её сторону, 2) формой с изначально подорванным основанием, заблуждающимся в самом себе, в силу полагания в качестве основания того, что основанием не является. Ибо не «благо» суть начало, а «воля к власти».
Но если небеса идей рухнули, то что же осталось? Что стало тем мерилом, с помощью которого мы можем охватить, если мы, конечно, можем это сделать, существо революции? Если сверхчувственное пропало, то, видимо, осталось лишь чувственное – напрашивается ответ? Чувственное, в качестве наших «естественных» стремлений, инстинктов, импульсов, исходящих из нашей животной природы, и воздействующих на неё. Однако на деле оказывается, что чувственное исчезло вместе с исчезновением сверхчувственного, так как являлось его другой стороной [1, с. 116]. Холод существует лишь постольку, поскольку существует жар, а верх, – так как есть низ. Если исчезает один из элементов оппозиции, второй теряет смысл, так как разрушается само пространство, которое придавало смысл этим элементам. Посему с исчезновением сверхчувственного и чувственное становится чем-то другим.
Это уже не такое чувственное, которое могло бы забыться в своих животных наслаждениях и естественной природной жизни, так как подобная естественная жизнь была плодом определённой философии, которая перестала действовать. То, что мы имеем перед собой, можно назвать смесью чувственного и сверхчувственного. Истина сверхчувственного мира упала на землю и растворилась в плоти, одухотворив собой материю, что дало человеку возможность рождать истину – настоящую Истину, а не только лишь блеклое мнение – исходя из своей полноты жизненных сил, действующих, бурлящих и требующих своего оформления и воплощения. Вот только эта Истина одновременно является настоящей ложью (а ничем другим она и не может являться в силу падения небес). Однако, как это понять, ведь в таком случае мы имеем дело с явным противоречием? Истина становится интерпретацией или в виде полемоса – бесконечно бурлящего языкового котла, в котором кипит нескончаемая языковая война одного против другого. Истина, как интерпретация, с одной стороны, в конкретный момент времени, в определённом срезе является истинной; но одновременно незавершенной и неполной, предполагающей своё продолжение и переиначивание [3].
Поэтому ничто не мешает рассмотреть революцию с тех или иных позиций. Например, с позиции вечности. Время рано или поздно закончится, коль скоро оно началось. Вселенная исчезнет и не останется ничего и никого. Что в этом плане будет означать революция? Ничего. Была она или нет – это не имеет никакого значения, равно как и все остальные вещи. Так как в итоге всё закончится одним. Все действия же человека продиктованы лишь какими-то внешними и случайными побуждениями, которые не имеют, в общем-то, никакого конечного смысла, а, соответственно, могут быть любыми. Ибо смысл действий, их этическая ценность возникает лишь при многократном уменьшении масштаба. Если наше интеллектуальное око перестаёт обозревать вселенную в своей вечности и нисходит до теперешней конкретной ситуации, то, соответственно, у нас и возникает, к примеру, жалость к обездоленному или страдающему. Но с точки зрения «вечности», повторяю, всё это лишено смысла, и жалости достойны все, в том числе и ныне живущие и здравствующие. Соответственно, революция с такой точки зрения безразлична, её можно как приветствовать, так и опровергать. Это будет зависеть, в конечном итоге, от того, чего захочет твоя жизненная сила в данный момент, и что она примет за истину.
Ничто не мешает поставить во главу, к примеру, логику христианского взгляда на революцию, коль скоро это понимание и переживание революции будет высказано честно и открыто, из полноты христианского мироощущения, насколько бы безумными или нелепыми не казались бы выводы и мысли.
Христианские чаяния направлены в конечном итоге на одно (согласно символу веры) – на момент страшного суда и окончание истории, на тот момент, когда время, отпущенное человечеству, закончится и явится Бог, который будет судить живых и мёртвых. Человеческая история включает в себя череду изменений и событий, истощение которых приведёт к скорейшему наступлению свершения времени. Соответственно, по-христиански верным будет приветствовать революцию в качестве символа приближающегося Царства Божия. С другой стороны, надо понимать, что революция, по своему определению, – то, что причиняет боль, страдания и скорбь. Но, в конечном счёте, они неизбежны и наступят так или иначе, ибо время человеческое выйдет. С другой стороны, революция – это то, что вовлечёт человека в новые свершающиеся события и, тем самым, приблизит завершение истории.