Содержание
Так, французский автор Ж.Б. Кошнен пишет: «Изучению истории Французской революции в 1950-х гг. было отведено [во французской школе] основное место в программе [по истории] начального цикла, а в 1960–1980-х гг. – в программе средней школы» [3, с. 58]. Но, когда мир и Европа сдвигались вправо (а, особенно, после «исторического поражения коммунизма» и установления капиталистической реакции), складывался и в общественном сознании, и в литературе, и среди «интеллектуальной элиты», и в СМИ, и (под их воздействием) у обывателя совсем иной образ революции – негативный, фальсифицированный и оклеветанный.
А когда речь заходит об Октябрьской социалистической революции, сказанное, по понятным причинам, становится справедливым тем более.
Можно, вероятно, заключить, что по тому, какую репутацию в общественном сознании имеет революция, можно судить, находится ли социальная цивилизация в стадии изменений прогрессивных либо консервативных, регрессивных.
Полагаю, из всего ранее сказанного ясно, что разное отношение к революции предопределяет и разное отношение к другим историческим событиям, является лакмусовой бумагой политического мировоззрения индивида, его социально-политических взглядов.
Так, равно и в либеральной, и в «консервативно-патриотической» литературе и Ленин, и другие революционеры, – в лучшем случае, «фанатики» (см., например, журнал «Загадки истории», 2016, № 1–2, с. 18), декабристы – предатели, честолюбцы и обманщики, Н.Г. Чернышевский сотоварищи предстаёт не более, чем, говоря словами Юркевича П.Д., «философом петербургских трущоб»; не делавшие, по словам А.И. Герцена, чести поэту несправедливые и уничижительные оценки Пушкиным А.Н. Радищева становятся своего рода руководством. А Столыпин, Врангель и Деникин – подлинными героями России.
Ясно, что оценки и акценты будут иными, если мы и главное событие оценим иначе. Вот так, например, как это делает А. Зиновьев: Октябрьская революция есть «самый дерзкий и самый великий в истории социальный эксперимент»» [2, с. 222].
Список литературы
- Евзеров, Р.Я. Революция на марше: Германия в 1918–1919 гг. / Р.Я. Евзеров // Преподавание истории и обществознания в школе. – 2004. – № 1. – С. 3–9.
- Зиновьев, А.А. Я мечтаю о новом человеке / А.А. Зиновьев. – М.: Алгоритм, 2007. – 240 с.
- Кошнен, Ж.Б. Герои истории и уроки истории: опыт французской школы / Ж.Б. Кошнен // Преподавание истории и обществознания в школе. – 2004. – № 1. – С. 57–62.
- Маркс, К. Из ранних произведений // К. Маркс, Ф. Энгельс. – М.: Госполитиздат, 1956. – 690 с.
УДК 179.8
Деконструкция революции: как относиться к революции?
Скородумов Дмитрий Анатольевич
Аспирант кафедры философии Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского (603950, Россия, г. Нижний Новгород, пр. Гагарина, 23). E-mail: daskorod@gmail.com
В статье производится попытка дать анализ революции с помощью методов современной философской мысли, с привлечением идей Ф. Ницше, Ж. Деррида.
Ключевые слова: революция, мораль, Ницше, Деррида.
DECONSTRUCTION OF REVOLUTION: HOW TO RELATE TO REVOLUTION?
Skorodumov Dmitry Anatolievich
PhD student, Department of Philosophy of the Nizhny Novgorod State University (603 950, Russia, Nizhny Novgorod, Gagarina Avenue, 23).
The article tries to give an analysis of the revolution with the help of modern methods of philosophical thought, with the involvement of the ideas of Friedrich Nietzsche, Jacques Derrida.
Key words: revolution, moral, Nietzsche, Derrida.
Чем является революция и как следует к ней относиться? Что такое революция – локомотив истории или её стоп-кран? Служит ли она целям прогресса и увеличению уровня благосостояния людей или, наоборот, приводит к нищете и упадку? Эти вопросы для нашего народа, традиционно определяемого в виде народа любящего крайности, не просто праздная мысль, но положение, требующее продумывания и сливающееся затем с соответствующим действием.
Адекватное осмысление революции должно осуществляться из адекватной топики. Адекватной (то есть единосущной, соответствующей) чему? Текущей ситуации или текущей форме развития мирового духа, выражающего себя, в первую очередь, через метафизику. Если понимание не будет исходить из сегодняшнего состояния мирового духа, то оно будет заведомо устаревшим, потерявшим силу и ложным, не способным высказать ничего существенного – затрагивающего саму суть дела, становящуюся и осуществляющуюся теперь.
Первый вопрос, который ставится перед нами: а почему мы вообще должны оценивать революцию, исходя из категории развивающейся истории и прогресса? В этом положении допущены как минимум две лукавые презумпции: 1) что тот способ, которым мы должны подходить к революции – это способ оценки с помощью объективных и научных методов, 2) что эта оценка должна происходить согласно с идеей «прогресса».
Что если оценить какое-то явление или действие с помощью объективных, научных и интеллектуальных методов просто невозможно? Что если оценка того или иного явления, в конечном счёте, сведётся не к тому, на чьей стороне будет истина, но к тому, на чьей стороне будет достаточное количество некоего ресурса. Та эпоха, в которой мы живём и которая началась как минимум в XIX веке, – это эпоха воли к власти, воли, которая получила право утверждать, устанавливать и полагать ценности [4, с. 143–176]. Ещё И. Кант установил, что разум может доказать и опровергнуть что угодно, если дело касается сверхчувственной области [2, с. 327], а область этики является именно таковой, ибо там нет строгих доказательств. Ницше же, получается, лишь довёл до логического конца его рассуждения, выразив мысль о том, что все элементы некогда блистающего и определяющего бытие сверхчувственного мира, все блага и добродетели человечества стали …ценностями.
То есть теми, скажем так, «идеями», которые полагаются по произволу воли, исходя из некоего консенсуса людей, исходя из того или иного способа приложения воли к власти. Хотя ещё некоторое время назад эти ценности были объективными идеями, реально определяющими способ существования людей в Европе и мире, идеями, наделёнными мироморфической силой. Но состояние мирового духа изменилось, возможно, даже так, что, исходя из сегодняшнего его состояния, эти ценности уже никогда и не были не ценностями. Всё это говорит о том, что дать объективную оценку событиям революции попросту невозможно, так как нет самой объективности, и вопрос будет сводиться всегда лишь к тому, в чьей из дискутирующих сторон, при отстаивании своей позиции, воля к власти окажется более могущественной.