Содержание
Сегодня, когда Россия попала в жёсткую внешнюю зависимость в качестве сырьевого придатка, ленинская теория «слабого звена» вряд ли сработает: слишком многое изменилось в глобализирующемся мире. Вопрос о возможности, да и необходимости революции в России придётся ставить заново, исходя из анализа глобализационных процессов. Сегодня Россия – вместе со всем миром – оказалась перед необходимостью глобальной революции, смысл которой в кардинальном изменении отношений общества и природы. Эту идею воплощает движение «экологического социализма», в поддержку которого мне уже приходилось высказываться [2, с. 225]. Впрочем, и до всякой революции надо использовать возможности укрепления положения России в качестве самостоятельного субъекта исторического действия, – возможности, проистекающие из внутренних противоречий глобализации. Так, политологи отмечают, что в ответ на бесцеремонное проведение Западом принципа «однополярного мира» возникают региональные объединения государств. «Вольно или невольно вытесняемая из различного рода форматов участия в проекте Запада (например, из членства в «восьмёрке») Россия понуждается к более тесному участию в альтернативных форматах. В этом, возможно, состоит её важная роль в трансформации не только своего общества и государства, но и всей структуры глобального миропорядка» [1, с. 388–389].
Если на международной арене имеют место факторы, способствующие укреплению положения России, то кто-то должен их использовать. Другими словами, нужна политическая сила, заинтересованная в самостоятельности России на международной арене. А есть ли таковая среди правящей элиты? Увы! Делами в стране заправляют олигархи, связанные с международными финансовыми кругами и заинтересованные в подчинении России мировому финансовому олигархату. На их счёт обольщаться не приходится. Но одинок ли этот господствующий слой в своей антинародной политике? Боюсь, что нет.
Я имею в виду социальную прослойку чиновничества, роль которой была недооценена, на мой взгляд, советской общественной наукой. Тогда чиновники считались вспомогательным социальным слоем, своего рода «обслуживающим управленческим персоналом» по отношению к «гегемону» – рабочему классу. Так ли было на самом деле? Оборачиваясь назад в недавнее прошлое, мы отчётливо видим, насколько важное место в советском обществе принадлежало бюрократии, особенно, партийной, и какую негативную роль она сыграла в развале страны. Причём, термин «бюрократия», несущий в себе отрицательный оттенок, куда больше подходит для неё, чем нейтральное «чиновничество». Зацикленные на классовом подходе, мы упустили из виду особенности традиционной социальной структуры российского общества, унаследованные с царских времён, – особенности, определяющие своеобразие «русской власти», по выражению современных историков. Да, советские чиновники – даже высшего уровня – не имели частной собственности, зато сосредоточили в своих руках реальную власть, благодаря которой распоряжались общенародной собственностью. Их положение удачно характеризуется понятием «власть–собственность».
Казалось бы, с разрушением Советского Союза пришёл конец и советской бюрократии. Увы! Бюрократия перестала быть советской, но осталась во власти. Просто на смену неэффективной советской бюрократии пришли «эффективные менеджеры», вся эффективность которых сводится к «успехам» в разбазаривании общенародного достояния ради собственного обогащения. По сути дела, это тот же самый паразитический слой (иногда даже совпадающий персонально), по-прежнему обладающий властными полномочиями. Как показывают современные исследователи, налицо противоречие: несмотря на демократическую риторику, принятую даже в Конституции, «действительным верховным принципалом в России следует считать властную группу (иногда довольно большую, объединяющую высший слой бюрократии, в том числе несмещаемых местных правителей, иногда малую – ближайших советников и сподвижников верховного правителя, реально способных переназначить всех остальных), которая отождествляет себя с высшей государственной властью и действует от имени государства» [6, с. 343. Курсив автора книги].
В условиях господства международного финансового капитала на первый план выходит управление финансовыми потоками, оттесняя капитал, связанный с промышленным или сельскохозяйственным производством. Хотя управление финансами не требует собственности на них, роль управленческого аппарата действительно повышается. Правда, наша внутренняя бюрократия отличается тем, что успешно функционирует в системе международных финансов в интересах мировой финансовой олигархии, а отнюдь не в наших. Отсюда вопиющий парадокс, отмеченный автором процитированной книги: «…Власть и не-власть (население, народ) в России действительно разделены фреймом своё–чужое. Со своим народом так не обращаются ни французы, ни немцы, ни американцы…» [6, с. 231].
Как добиться того, чтобы чиновники работали на благо общества? Ответ, на первый взгляд, кажется очевидным: необходим общественный контроль. Беда в том, что при современном положении вещей чиновничество, обладая властными функциями, не допустит контроля над собой. Больше того, давайте вспомним советы разных уровней, которые по идее должны были быть органами народовластия в Стране Советов. Так ли это было? Не совсем. Советы начали обюрокрачиваться, а, значит, отчуждаться от населения, в то время как руководители советов подстраивались под партийную верхушку, обладавшую реальной властью. Другими словами, советская бюрократия участвовала в отчуждении власти от народа, хотя избирались в советы, как правило, представители трудовых коллективов. Они не были представителями эксплуататорского класса. Но объективно они содействуют отчуждению власти, так как оказываются на стороне господствующих социальных групп.
Как вырваться из этой колеи «русской власти», по выражению проф. Розова Н.С. [6, с. 139]? Сам он предлагает нечто абсолютно не приемлемое для меня. А именно: он считает, что какая-то демократическая держава должна экспортировать в Россию своё политическое устройство. Такое предложение представляется мне несостоятельным ни теоретически, ни практически [5, с. 197]. Полагаю, что только «низовой демократизм», т.е. активность самих граждан, способен изменить расстановку сил в системе власти. Не вижу лучшей возможности для организации народовластия на местах, чем советы, хотя и признаю, что они не реализовали своего потенциала, скатившись в колею «русской власти». Остаётся надеяться на то, что революционные преобразования нашего общества снова выдвинут органы типа советов, причём осознание опасности отчуждения власти от народа поможет им выполнить своё общественное предназначение.
* * *
Предложенные поправки к представлениям о социальной революции, разумеется, не исчерпывают темы. Полагаю, это только начало.
Список литературы
- Пантин, В.И. Историческое прогнозирование в XXI веке: Циклы Кондратьева, эволюционные циклы и перспективы мирового развития / В.И. Пантин, В.В. Лапкин. – Дубна: Феникс+, 2014. – 456 с.
- Панфилова, Т.В. В поддержку экологического социализма / Т.В. Панфилова // Перспективы мирового социалистического движения в XXI веке: материалы международной научной конференции (Н. Новгород, 26–27 апреля 2014 г.). – Н. Новгород: Издательство Нижегородской государственной медицинской академии, 2014. – 264 с.
- Панфилова, Т.В. О пользе и вреде философии истории / Т.В. Панфилова. – LAP LAMBERT Academic Publishing. – Saabrűcken, Deutschland. – 72 S.
- Панфилова, Т.В. Учение о социализме: теория или идеология? / Т.В. Панфилова // Социализм: теория, история, перспективы (Советский реальный социализм: что это такое?): материалы Международной научной конференции. – Нижний Новгород: Гладкова О.В., 2011. – 280 с.
- Панфилова, Т.В. Что делать? Новая попытка ответа на вечный российский вопрос / Т.В. Панфилова // Философия и общество. – 2012. – № 2. – С. 192–201.
- Розов, Н.С. Колея и перевал: макросоциологические основания стратегий России в XXI веке / Н.С. Розов. – М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2011. – 735 с.
- Федотова, В.Г. Глобальный капитализм: три великие трансформации / В.Г. Федотова, В.А. Колпаков, Н.Н. Федотова. – М.: Культурная революция, 2008. – 608 с.