Содержание
УДК 908
Россия в начале ХХ века. власть, оппозиция, революционный террор: опыт современной историографии
Подрепный Евгений Ильич
Доктор исторических наук, доцент, кафедра истории и политики России, Институт международных отношений и мировой истории. Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского (603005, Российская Федерация, Нижегородская область, г. Нижний Новгород, ул. Ульянова, д. 2. Тел.: 8 831-462-32-45; 8 908-234-95-48). E-mail: podrepnyy@yandex. ru
В статье сделана попытка обзора отечественных публикаций по проблемам политического терроризма в России в начале XX века. Рассматриваются вопросы деятельности политических сил, ведущих политиков и политической полиции.
Ключевые слова: власть, политика, революция, террор.
RUSSIA AT THE BEGINNING OF THE 20th CENTURY. POWER, OPPOSITION, REVOLUTIONARY TERROR: AN EXPERIENCE OF MODERN HISTORIOGRAPHY
Podrepnyy Evgeny Ilyich
PhD in History, Associate Professor, History and policy of the Russia Department, Lobachevsky Nizhny Novgorod State University. Tel/fax: 8 831 462-32-45; 8 908 234 95 48).
The author of the article attempts to review domestic publications on the problems of political terror in Russia at the beginning of the 20th century. The activity of political forces, leading politicians and political police is being considered in the article.
Key words: power, politics, revolution, terror.
В настоящее время в отечественной историографии наблюдаются попытки взглянуть на события начала XX века в России непредвзято, не становясь на сторону ни одной из противоборствующих тогда в обществе сил [3, с. 3]. Важными проблемами считаются генезис политического терроризма в России [см.: 3, с. 24; 9, с. 535–543; 11, с. 7–21], отношение к нему политических сил страны [6, с. 27–32; 8, с. 11–14; 10, с. 145], борьба власти против террористов, развитие спецслужб Российской империи [5, с. 29–56; 7, с. 19–88].
«Первым организованным и профессиональным террористическим подпольем» в России стала партия «Народная воля» [7, с. 19], а её последователи общим методом считали террор [3, с. 24]. По их мнению, цель оправдывала средства. Так, в 1887 г. кружком Ивана Мейснера в Харькове была произведена рассылка по почте нескольким лицам администрации конвертов, наполненных взрывчатым веществом с приспособлением для взрыва при обращении с ним [3, с. 24–25]. Для убийства Александра III террористами были подготовлены «метательные снаряды», наполненные свинцовыми обрезками и стрихнином для усиления их действия [9, с. 537–538].
Можно согласиться с мнением, что эпоха террора в России началась с выстрела Веры Засулич, а также с тем, что террор «Народной воли», а позже партии социалистов-революционеров, физически не мог существовать без поддержки «общества», то есть тысяч образованных людей России [11, с. 11]. Смысл и задачи террористической борьбы сформулировал В.М. Чернов с участием Г.А. Гершуни в эсеровском органе «Революционная Россия» (№ 7, 1902 г.) в статье «Террористический элемент в нашей программе». Суть её вкратце сводится к следующему. Террор – не самоцель, это средство самообороны народа от правительственных репрессий, поэтому народ должен воспринимать террористов как своих истинных защитников [3, с. 92]. Эволюция левого террора была изучена С.Б. Павловым [3, с. 93, 99–100, 142–144]. В начале ХХ века к террору в своей практике давления на правительство прибегли и другие левые партии. Боевые группы российских марксистов принимали участие в терактах и экспроприациях, в организации рабочих дружин.
Террор применили и социал-демократы с национальной окраской, боровшиеся за выход своих земель из Российской империи. В последние годы XIX века проявилась террористическая активность анархистских групп, наследников Бакунина и Кропоткина. Главной ударной силой польского сепаратистского террора была ППС Пилсудского, окончательно перешедшая к этой тактике после VII съезда ППС в 1904 г.
Финские националисты окончательно сформировали свою «Партию активного сопротивления» в 1904 г. В армянских землях вооруженное сопротивление власти и террор практиковали сразу две национальные партии: дашнакцутюн (дашнаки, по-русски «Единство») и левые националисты из группы «Дрошак», отколовшиеся от дашнаков, которые вместе с эсерами вели террор в России. В еврейской рабочей среде работали террористы еврейской социалистической партии Бунд и откровенные националисты из группы «Поалей-Цион» («Рабочие Сиона»).
Террористов-практиков было много: от почти полностью занятых террором социалистов-революционеров до мелких групп террористов с размытой идеологией, подобных экзотической «Лиге красного шнура» на юге России; ее члены после ареста так и не смогли внятно сформулировать свою политическую платформу, что компенсировали особенной жестокостью своих терактов и экспроприаций [7, с. 120–123]. Это говорит о необходимости создания обобщающих работ по истории политического террора в России.
С.Б. Павлов обращает внимание на иллюзию в сознании тех, кто был много левее либералов. В своих воспоминаниях начальник Киевского охранного отделения А.И. Спиридович пишет: «Убийство Плеве, принесшее изменения внутренней политики, и убийство великого князя, за которым последовали акты 18 февраля, как бы служили лучшим доказательством правильности революционных способов борьбы и необходимости террора против правительства. А успешные террористические акты всегда побуждали к подражанию, и террор стал проявляться чаще и чаще» [3, с. 275]. Террор принимал различные формы – от убийств чиновников до диверсий на железных дорогах [3, с. 350–351].
Известно отношение к террору либеральных политиков, в том числе П.Н. Милюкова. Так, во время встречи с В.И. Лениным Милюков упрекнул его в том, что «искровцы» осуждают революционный террор, который, по его мнению, мог бы сыграть мобилизующую роль: «Еще один-два удачных террористических акта – мы получим конституцию» [10, с. 145].
Развитие террора напрямую зависело от его финансирования. Так, московские социал-демократы в 1905 г. организовали сбор денежных средств на вооруженное восстание. 15 тыс. руб. было получено от писателя Максима Горького, 20 тысяч дал студент физико-математического факультета Московского университета Н.П. Шмит [2, с. 387]. В труде Д.Б. Павлова подробно исследована проблема финансирования правительством Японии революционного движения в России в начале ХХ века [4]. Объектами финансирования Японией явились Партия социалистов-революционеров, которую японцы считали «наиболее организованной» среди других революционных партий, игравшей «руководящую роль» в оппозиционном движении в России, Грузинская партия социалистов-федералистов-революционеров, Польская социалистическая партия и Финляндская партия активного сопротивления [4, с. 183]. Д.Б. Павлов делает вывод: «В 1904–1905 гг. руководители революционных партий продемонстрировали готовность пренебречь общегосударственными интересами и пойти на соглашение с военным противником России для достижения своих партийных целей» [4, с. 184]. В целом же проблема финансирования революционного террора в России отечественной историографией изучена слабо.